Взвизгнув, малышка попыталась спрятаться в высокой траве, но это ей не удалось, потому что ее старшая сестра догнала ее и схватила за руку.
– Кэтти, перестань баловаться! Сколько раз тебе говорить?! Зачем ты бросила желудь в дядю Ротсена?
– Мелли, пусти меня! – девочка попыталась увернуться, возмущенно глядя на сестру. – Мы играли!
– Чтобы я больше этого не видела! – она повернулась к Ротсену и, откинув волосы со лба, устало пробормотала, – Прости. Стоило мне только на минутку отвернуться, как ее уже след простыл. Несносная девчонка! Никакого сладу с ней нет.
«Несносная девчонка», воспользовавшись паузой, выдернула руку и была такова.
Ротсен примирительно улыбнулся:
– Она еще ребенок, Мелли. Ей необходимо играть, ведь только так она может познавать мир. Придет время, она повзрослеет и станет другой.
– Проблема в том, что она не хочет взрослеть! Она хочет навсегда остаться ребенком, значит, она им останется, ты же знаешь.
– Не беспокойся. Она обязательно все поймет. И когда-нибудь она захочет вырасти. Очень часто мы, к сожалению, не отдаем себе отчет в том, что то, что мы хотим, может исполниться, – философски добавил он. – Да и всегда ли мы можем сказать наверняка, чего мы хотим?
Мелани опустилась на траву рядом с ним.
– Есть новости?
– Пока нет. Но все идет по плану.
– Совет не собирался уже две недели. Можно ли это расценивать как добрый знак?
Ротсен задумался.
– Сейчас еще рано делать выводы. Мы должны дождаться Синюю Рыбу. Тогда, по крайней мере, мы услышим все из первых уст, и уже будем знать точно, чего нам ждать от него.
– Это мальчик?
– Да, его зовут Максим, он…
Внезапно небосвод потемнел, и острая, как лезвие молния прочертила в воздухе кривой зигзаг, следом за которым раздался страшный грохот. Земля задрожала, Мелани попятилась, но, запнувшись о камень, упала на землю. Ротсен лежал в нескольких метрах от нее.
– Кэтти! – закричала она, – Кэтти, где ты?
Последний толчок был такой сильный, что в земле образовались глубокие трещины, а с дерева, под которым они прятались, градом посыпались желуди. Постепенно землетрясение начало стихать, черная пелена – рассеиваться, и через несколько минут все стало по-прежнему. Небо вновь стало синим, солнце все так же ласково согревало землю своими лучами.
Ротсен осторожно поднялся с земли и помог встать Мелани, которая все еще с тревогой оглядывалась по сторонам.
– Это то, что я подумала? – заикаясь, спросила она.
– Да. Он проснулся.
– Кто, неужели?…
– Да, он. Скорпиус проснулся. Это плохо. Надо посоветоваться с Трейнс. Наверняка она уже что-то знает. В любом случае, она знает больше, чем я.
Ротсен уже бежал по направлению к замку.
– Я полечу туда. А ты предупреди остальных. Скажи, что когда я приеду, мы соберем Совет. Но сначала найди Кэтти. И никуда ее не отпускай. Это может быть опасно.
Мелани остановилась.
– Если даже здесь становится опасно, то не означает ли это, что…
– Да, – кивнул Ротсен, – именно это.
– И если у мальчика ничего не получится…
– Это будет конец. Конец всем нам, – закончил он.
Мелли в испуге отшатнулась, ее лицо стало белее мела. Ротсен притянул ее к себе и крепко обнял.
– Не бойся. Мы вместе. Все будет хорошо. Надо верить…
– Да… – эхом откликнулась Мелани, – Надо верить…
Ротсен бережно гладил ее мягкие, как шелк, серебристые волосы.
– Мне надо ехать, дорогая. Найди Кэтти. И не поддавайся отчаянию! Обещаю: я все улажу.
Застегивая на ходу пуговицы куртки, Ротсен подошел к белому коню, который, фыркая и тряся длинной гривой, нетерпеливо рыл копытами землю.
– Привет, Даниту! Соскучился по полетам, малыш? Надеюсь, ты хорошо отдохнул. Сегодня нам предстоит длинная дорога.
Даниту приветственно расправил крылья.
– Куда? – спросил он.
– На Драконью скалу.
Крылатый скакун капризно фыркнул, и встал на дыбы.
– Почему же Глава Совета летит не на вертолете? Или не ты на позапрошлом собрании заявил, что технический прогресс необходимо поощрять? Подобает ли Высшему летать на простом коне?
– Даниту, неужели ты до сих пор дуешься на меня? – Ротсен виновато улыбнулся и попытался схватить поводья, но конь, разгадав его уловку, дернулся и ударил Ротсена крылом – легонько, но ощутимо.
– Дан, перестань! Ты же знаешь, что вертолет у нас остался только один, резервный, а его брать нельзя. К тому же у него какие-то неполадки в двигателе, и он вряд ли поднимется на такую высоту. А я не могу позволить себе рисковать последним вертолетом.
– Да ну?! А где же, интересно, остальные?
– Три луны назад эскадрилья из дюжины вертолетов пропала в Заоблачных горах. До сих пор ищут. Парочка уже списана: износ больше тысячи процентов. Один, каюсь, я разбил самолично – не вписался в поворот, – увидев выражение, промелькнувшее в глазах Даниту, Высший маг покраснел, и поспешно добавил, – Но это было давным-давно, вертолеты тогда только появились, и еще никто не умел толком управлять ими. Да и, как потом выяснилось, у него были какие-то неполадки в двигателе.
– Как можно не вписаться в поворот на вертолете? – с искренним удивлением воскликнул крылатый конь, – Ты в лабиринте, что ли, летал?
– Представь себе, да! Разыскивал этого пропавшего бельчонка. Ариса тогда чуть с ума не сошла от горя – это был ее единственный сын. А остальные вертолеты числятся на балансе Магического Университета.
– Аристократы! – Дан брезгливо сморщился, – Не слишком ли большая роскошь – в командировку летать на казенных машинах? То ли дело раньше – и коврами-самолетами не гнушались, а теперь, видите ли, вертолеты им подавай, а старые добрые транспортные средства, стало быть, прошлый век?
– Ну на чем же им летать? У них же нет крылатых коней, – Ротсен примирительно потрепал Даниту по холке, – Мне очень нужна твоя помощь, Дан. Я должен поговорить с Трейнс. Если кто-то и может объяснить, что происходит, то только она.
– Ладно. Полетели, стало быть, – буркнул Дан.
Одним прыжком Ротсен вскочил в седло, и крылатый конь взмыл в небо.
* * *
Драконьей скалой звалась гора, вершина которой состояла из нескольких кривых, как крючья, пиков, издали она была похожа на лапу дракона с загнутыми когтями, стремящегося схватить жертву. Именно здесь, в пещере у подножия горы, жила Трейнс – огромная, огненно-красная саламандра. У нее был сложный характер, длинный хвост и две головы с двумя парами черных проницательных глаз и острыми языками, способными ответить на любой вопрос.
Трейнс была, пожалуй, самым древним существом всех времен и миров: говорили, что она самолично присутствовала при рождении Вселенной. За долгие годы жизни она повидала немало, и, в конце концов, стала очень мудрой. Кроме того, Трейнс обладала даром предвидения. Днем и ночью к ней приходили спросить совета, узнать правду, или просто проконсультироваться по какому-либо вопросу, а иногда с подобострастной улыбкой просили предсказать им будущее. В конце концов ей это так надоело, что в один прекрасный день она исчезла. Ее искали, но безуспешно. Мудрая саламандра решила навсегда распрощаться с суетой, и, уединившись в пещере на краю света, стала вести жизнь отшельницы. Долгое время никто не мог найти дорогу к ее пещере, хотя не один храбрец пытался отыскать ее.
Когда Ротсен много равноденствий назад нашел пещеру в Драконьей скале, он еще не был главой Совета, он даже не был Высшим. Но ему удалось расположить строптивую саламандру к себе, так, что она согласилась общаться с ним и отвечать на его вопросы – иногда. Тогда, когда это было действительно необходимо.
Хотя крылатый конь летел быстрее ветра, до Драконьей скалы они добрались только к вечеру. Днем в пещере царил полумрак, но с наступлением сумерек там властвовала непроглядная тьма. Снаружи черное отверстие входа, с острыми шипами сталактитов и сталагмитов было похоже на разинутую пасть хищника, готового проглотить любого, кто подойдет к нему слишком близко. Из пещеры шел желто-оранжевый пар.
Ротсен отлично видел в темноте и был здесь не один раз, но сейчас даже он почувствовал что-то похожее на религиозный трепет.
Когда он вошел в пещеру, Трейнс лежала на камнях, отдыхая после ужина. Хвост она опустила в ледяную воду подземного озера – это помогало собраться с мыслями и сконцентрироваться на главном. Все четыре глаза ее были полуприкрыты, отчего у неискушенного наблюдателя могло сложиться впечатление, что саламандра спит.
Но Ротсен знал, что у старушки Трейнс отличный слух. Поэтому на расстоянии десяти шагов он остановился и почтительно опустился на одно колено, склонившись в вежливом поклоне.
Трейнс нехотя приоткрыла один глаз и проворчала:
– Что привело тебя ко мне на этот раз, о Высший?